Бумеранг Небесной канцелярии

ЗЛОДЕЙ

Сладко чмокая во сне, я вдруг услышал чужой голос. Да не через стенку из чужой квартиры, не снизу с улицы, а именно из сво­ей квартиры. Из второй комнаты. А чужих здесь не должно быть. Я — холостяк.

— Вот э прити гёл!

Смысл сказанного я поначалу не понял, но потом до меня дошло. Господи! Да это же английская речь! И это в моей квартире!

Сердце, словно дизель, тяжело застучало, отдавая толчками в висках, где-то в ма­кушке.

«Какая хорошенькая девушка!» — перево­жу мысленно.

Глаза мои широко распахнулись, я почув­ствовал, как они полезли из орбит. Будто у рака.

Сомнений больше не оставалось — кто-то из иностранцев проник в мою квартиру. Но как?.. Хотя что там! Кому надо — тот ку­да угодно проникнет. Тогда встает резонный вопрос — зачем?.. Если ограбить, то при чем тут иностранцы?

Мысли одна за другой хороводом носи­лись в голове, пока одна из них, наиболее яркая, наконец, не выпрыгнула в центр. Выпрыгнула, и я начал догадываться...

По всей вероятности, моей диссертацией заинтересо­валась одна из иностранных разведок. Вот в чем дело! Той самой диссертацией, которую я писал уже семь лет... Ясно, ясно... Вот оно что. Шпионы, значит... Так, так. Пронюхали.

Меня давно интересовал вопрос — почему кошки и собаки, переходя улицу, не соблюда­ют правила уличного движения? Вот почему!.. Ведь в любой точке земного шара ведут себя так... Кажется, мчится грузовик — ну, остано­вись. Остановись ты, животное! Пережди и дуй... Так нет. Бежит, и, как правило, под ко­леса.

Этот вопрос меня очень волновал, и изу­чению его я решил посвятить всю свою жизнь.

Теперь все встало на свои места. Только при чем здесь «хорошенькая девушка»? Мо­жет, фотографии какие там у меня рассмат­ривают?.. Ну и шарада!

Пока я лихорадочно рассуждал, из глуби­ны квартиры послышался шорох и тот же мужской голос снова сделал комплимент. Сделал, и вслед за этим слух резанул жен­ский вопль:

— Убери руки! Тебе говорят — убери их!

Эти слова женщина прокричала несколько раз. На чистом русском языке. На что елей­ный голос продолжал ей твердить:

— Вот э прити гел!

Положение было щекотливое. Женщина-то при чем?.. Может, диссертацию не поделили? Или это наводчица?.. Тогда при чем тут ком­плименты?

И я не мог больше лежать. Вот, так просто лежать или спрятаться под подушку. На­до было срочно спасать диссертацию.

Беру с тумбочки подсвечник — эдакую увесистую штучку килограммов на пять — и, трепеща от страха, поднимаюсь с кровати. Прислушиваюсь... Ни шороха.

Только вода в ванной капает. Водопроводчик, сволочь, так и не зашел.

«Во весь рост, — думаю, — пожалуй, будет опасно идти. Лучше по-пластунски».

С этой мыслью опускаюсь на четвереньки и ложусь на свое большое пузо. Перемещать­ся из-за него было не очень удобно, зато об­зор великолепный! Перебирая по глянцевому полу волосатыми ногами, начи­наю юлить, словно лягушонок с перебитыми лапками, и, наконец, выползаю в коридор.

И тут снова раздался женский вопль. Та­кой же громкий и такой же пронзительный:

— Убери руки! Тебе говорят — убери их!

В ответ послышался короткий смешок, за­тем гоготанье. Колючее такое, гаденькое.

— Вот э прити гёл!

Неизвестный, проникший в мою квартиру, продолжал неутомимо дарить комплименты...

Н-да.. А может, это любовная встреча? В па­радном сейчас не топят, так ко мне забра­лись. Узнали, что я должен был уехать, — вот и забрались. Тогда при чем тут иностранцы?.. Ну и ну!

Распластавшись на полу, продолжаю зор­ко вглядываться в темноту. Нет, на большом пузе не так-то плохо. Словно на футболь­ной камере, лежишь. Хотя, если жив останусь, все же займусь гантелями... Да, но что же здесь такое? Или это все же иностранная раз­ведка, или это любовное свидание. Третьего варианта здесь быть не могло. Хотя первая версия в отношении шпионов мне больше нравилась. Мне нравилось, что моей диссер­тацией стали интересоваться даже за рубе­жом. А это уже не шутка.

«Теперь же, — думаю, — самое главное — внезапность. Поднимусь, включу свет и заса­жу мужику подсвечником».

Приняв решение, я стал так тихо подни­маться с пола, что было слышно, как в коле­нях, словно несмазанная телега, заскрипели суставы.

Надо только опередить мужика и ни в ко­ем случае не дать ему выстрелить. Засадить, и чтобы наповал. Причем сразу так.

Моя левая рука зашарила по стене, на­щупывая выключатель, правая с подсвечни­ком стала подниматься вверх. И тут резкий окрик осадил меня:

— Брось оружие!

Сказано было на чистейшем русском язы­ке, но я узнал голос того мужика. Того само­го, что приставал к девушке.

Команда прозвучала настолько властно. что я инстинктивно подчинился ей. Метать а темноту подсвечник было нелепо — я мог убить ни в чем не повинную девушку, — по­этому замираю. Начисто. Даже дыхание за­держиваю.

И тут из темноты хлестанул выстрел. Вспышки я не видел, по почувствовал, как пуля, чокнув, впилась в мой живот. Пальцы, сжимавшие подсвечник, разжались, и тот с грохотом упал на пол.

— Руки! — рявкнули из угла.

Шатаясь, я выпрямился и задрал их над головой.

«Не успел, — мелькнула мысль. — Как глу­по умирать! Так и не успел дописать диссер­тацию».

И тут, не владея собой, против своего ха­рактера, против самого себя, эдаким подлень­ким голосочком вдруг говорю:

— Не убивайте! У меня еще диссертация не закончена!

— Молчать, сволочь!

Голос в темноте так и пузырился от воз­мущения.

«И что, — думаю, — та девушка бездейст­вует. Ведь кричала же. Хоть помогла бы, чертова кукла».

И словно легка на помине, раздался удар пощечины, ее активный вопль:

— Убери руки!

Не знаю — кого как, а меня лично жен­щины всегда считали джентльменом. И все­гда были со мной приветливы. Может, поэто­му у меня с ними никогда не было ничего интимного. Но все равно я хотел быть верен себе до конца. Даже в столь опасную ми­нуту.

В припадке удалой храбрости и жгучего негодования, позабыв обо всем на свете, я протестующе замотал головой и что есть мо­чи завопил:

— Не трогайте девушку!

Ответом мне был второй выстрел. Но по­хоже — промазали. Вслед за этим кто-то смачно сплюнул на пол и растер са­погом. Растер и после этого снова рявкнул:

— Молчать, сволочь! Убью!

— А вы не стращайте! — говорю. — Убье­те — ответите! По нашим законам вышка за это полагается. Так что лучше по-хорошему — не трогайте девушку!

— Брось оружие!

— Да бросил, — говорю, — давно бросил!

Неизвестный перешел на английский язык.

— Вот из ю нэйм?

— Как мое имя? Пожалуйста. Иван Ива­новичем звать. Хотя можно просто Ваня. Ва­нюшкой даже можно кликать.

— На кого работаешь, сволочь? ДНД?

— Да вы что? — говорю. — При чем тут ДНД? Не дружинник я и в связях с этой ор­ганизацией не состою. Некогда мне.

Я что-то еще лепетал про кошек и собак, но тут полоснула автоматная очередь. И странное дело — опять мимо. Или это мне уже кажется?.. Да жив ли, черт побери, я?

Руки мои были все еще подняты, и я по­шевелил ими в воздухе. Действуют! Ты смотри-ка!.. Пошевелил пальцами босых ног, и ногти мгновенно зацокали по полу... Слава, те­бе Богу, жив!

Неизвестный опять перешел на английский язык:

— Вот из ю нэйм?

Однако, чувствую, что даже в моем поло­жении можно заводиться.

— Ванюшей, — говорю, — черт побери, звать меня! Ваня я! Ванька!.. Ну что вы ко мне пристали!.. В таком случае — лучше при­стрелите, но не мучайте!

— Вот из ю нэйм?

Видимо, мужик вел психологическую обработку. Но отвечать надо было. А то дейст­вительно пристрелит...

Вот, так раз пятьдесят еще меня спросил. И раз пятьдесят я отве­тил, что зовут меня Ванюшкой. После чего я уже еле ворочал языком. Онемел совсем.

Но из угла продолжали давить.

«Эх, — думаю, — будь что будет».

И молчу.

— Убью, сволочь! Вот из ю нэйм?

С трудом шевелю языком:

— Ваню-ша я! Господи, Ванюш-ка!

— Вот из ю нэйм?

В общем, когда дошли до сотни, стало светать. И здесь я вдруг, к своему изумлению, обнаружил, что комната... была пуста! Да, да, пуста!! Нет, это уже заставляло задуматься над моим самочувствием. Ведь я отчетливо помнил, как только что с кем-то разговари­вал. Ведь не приснилось же!..

Еще раз про­бежал глазами по комнате, еще и торопливо включил свет... Никого!! Да что за дьяволь­щина?.. Неужели померещилось! Ну, ни души! Ни иностранца, ни девушки. Только по­пугай в углу, который вчера случайно зале­тел ко мне на балкон и которого я, озябшего, взял и посадил в клетку.

Еще раз взглянул на него, и тут слабая догадка озарила мое вспотевшее лицо. До конца еще не осмыслив, я только стоял и очень часто хлопал глазами...

Не может быть!..

Еще далеко не уверенный в своем пред­положении, я опустил вниз занемевшие руки. Украдкой глянул на свой живот — раны не было. И здесь все было нормально. Как и положено — в нем вчерашнее пиво булькало. Ничего не вылилось.

Попугай переступил на перекладине и злобно покосил на меня глазом. Затем щелк­нул клювом и вдруг с надрывом завопил:

— На кого работаешь, сволочь? ДНД?

И тут же грохнул выстрел.

Теперь я уже окончательно все понял. Все... Ну и ну! Кто бы мог подумать, что такая неказистая пи­чужка способна на это! Нет, такого мастер­ства, такого подражания в жизни не слы­шал.

Я покачал головой и от изумления рухнул на диван.

— Встать, сволочь!

Машинально вскакиваю и вздергиваю вверх руки. Но тут же ориентируюсь.

— Да ну тебя, противный! Напугал!

Заливаясь стыдливым румянцем, снова присаживаюсь и с не проходящим на лице удивлением продолжаю разглядывать зале­тевшее ко мне на балкон диво. Затем дрожа­щими пальцами беру со стола сигарету, и тут попугай взревел уже моим голосом:

— Не трогайте девушку!

Да здорово так, будто на магнитофон бы­ло записано! А потом вдруг по-бабьи зары­дал:

— Ой, обманул! Ой, обманул! Подлец, подлец!

Чем больше я приходил в себя, тем боль­ше поведение попугая заставляло меня заду­маться. Вернее, не поведение его, а речь. Речь его! Уж больно странные слова он высказы­вал.

А на следующий день, обдумав все, я по­шел в одно учреждение. Там поначалу похихикали над этой историей, но потом задума­лись. Попросили меня внимательно слушать попугая и все записывать.

И, вот, через три дня моя птаха выболтала какой-то адрес. А еще через неделю назвала некоторые фамилии. Я все это записал и пе­редал все в то же учреждение.

А что-то через месяц нас с попугаем на­градили именными часами. Сказали, что ка­кую-то опасную группу обезвредили. После чего нас пригласили выступать в местном Дворце культуры. В тот день как раз была юби­лейная дата людей того учреждения.

На ве­чере мой попугай шпарил на русском, англий­ском, испанском языках. Шпарил за милую душу. А в конце представления даже выру­гался. Это, конечно, по-русски.

Нам тогда устроили могучую овацию. Ве­чер был холодным, и мы с попугаем, возвра­щаясь домой, сильно прозябли. А на следую­щий день я прихворнул. И что удивительно, попугаи, оказывается, тоже простужаются. Целыми днями, бедняга, кашлял. Натружено так, душераздирающе. Уж как только я не лечил его!

И только когда я пригласил врача, все прояснилось. Попугай был здоров. Здоров! Он, оказывается, меня передразнивал!
(Из четырехтомника юмористических рассказов И.Данилова-Ивушкина.Книги заказать по regnum-book.ru. Публикацию подготовила пиар-менеджер Наталия )

                                                                            переход на сайт писатенля